52

Великие шрифты.
Шесть из тридцати

Книга вторая.
Антиква

DECREE

OF

Starre-Cham ber,
CONCERNING

Printing,

t£\î*dt tbeeltuenib day oj fulj
laßpaß. 163 7.

4 Imprinted at London by\oirrt ѢигКег,
Printer to the Kings mod Excellent
Maieffie: And by the Alligna
of lohn Dill. 16)7.

THE ORIGINAL CASLON LETTER FOUNDRY
IN CHISWELL STREET, LONDON.

Декрет Звездной Палаты
о книгопечатании
Титул. 1631

Словолитня Кэзлона на Chisvvell

Street, Лондон

Гравюра

гражданскую войну (1642-1646), чуму и знаменитый лондонский пожар 1665 и 1666 го¬
дов; при этом ряд историков отмечает, что для печатников и издателей господство суро¬
вой цензуры было, может быть, страшнее пожара. Ограничения цензуры касались, как
ни странно это звучит сейчас, не столько содержания текстов, сколько технологий — ибо
львиную долю издававшегося составляли совершенно безобидные для власти классичес¬
кие и канонические тексты, нередко на латыни и греческом. Ближе к середине столе¬
тия против цензуры уже активно выступали просвещенные люди того времени; до наших
дней дошла знаменитая речь Джона Мильтона ^ в парламенте (1643), в которой поэт на¬
зывал цензуру худшим видом убийства. «Ведь если убийца поднимает руку на разумное
существо, созданное Творцом по образу и подобию своему, то покусившийся на хорошую
книгу изничтожает сам Божий разум», — восклицал Мильтон. Ни эта речь, ни другие
действия не привели, конечно же, к немедленной отмене цензуры, но капля подточила
камень. Через пять лет после принятия Декларации Прав, в 1694 году действие офици¬
ального Лицензионного акта закончилось, и он не был больше возобновлен. Но книг по-
прежнему издавалось немного, а шрифты закупались в Голландии. Многие образованные
англичане были недовольны таким положением дел и считали, что пора озаботиться со¬
зданием собственно английских шрифтов.

Вместе с тем к XVIII веку в Европе завоевали особую славу производившиеся в Ан¬
глии товары. Писатели и путешественники рассказывали о выдающемся, по сравне¬
нию с остальной Европой, ремесленном мастерстве англичан почти в одних и тех же
выражениях—“work to perfection” (César de Saussure, около 1725 г.), “perfection of
craftwork” (Jean-Paul Grosley, 1765). Надо отметить, что улицы лондонского района вок¬
руг Old Street, где Уильям Кэзлон I провел большую часть своей жизни, и поныне носят
имена, характерные для старинного города мастеров. Почти строго с севера на юг тянет¬
ся «скобяной ряд» — Ironmonger Row, где Кэзлон открыл собственную словолитню в 1720
году; небольшая параллельная улица, где он работал ранее, называется Helmet Row
(helmet шлем); а название Chiswell Street, куда переехала словолитня Кэзлона в 1737
году, вызывает неслучайные ассоциации со словом chisel — резец. Здесь жили мастера но
металлу, оружейники, граверы; из их среды вышел и Кэзлон.

Кэзлон

Уильям Кэзлон (Англия)
1725

Английская антиква старого стиля

53

L Ù N D

Ll Г" il a. / ‘SLINQTON

BOROUGH OF FINSBURY

IRONMONGER

ROW ec. i.

CITY r»F LONDON

CHISWELL
STREET EC1

Улицы в Лондоне, где работал Уильям Кэзлон 1 родился в 1692 (возможно, в 1693) году в деревне Крэдли (Cradley) на

Уильям Кэзлон западе центральной Англии в семье сапожника Джорджа Кэзлона и его жены Мэри. Его

отец приехал в Англию из испанского города Каслона (Caslona) в Андалусии, от назва¬
ния которого и произошла его фамилия. Художественный талант маленького Уильяма
проявился еще в школе, так что отец не стал обучать его собственному ремеслу, что было
правилом в то время, а по совету директора школы отдал в обучение оружейнику (зятю
директора). Так в 1706 году Уильям Кэзлон оказался в Лондоне, став учеником известно¬
го гравера-оружейника Эдварда Кукса (Edward Cookes). Через десять лег Кэзлон открыл
собственную гравировальную мастерскую, но почти родственная связь с учителем сохра¬
нялась, по традициям того времени, еще долгие годы. Кэзлон не только продолжал пер¬
вое время работать на Кукса, но женился затем на его племяннице, а племянник Кукса
нашел работу теперь уже в кэзлоновской мастерской.

Кроме гравировки и украшения орудийных стволов и ружейных замков, Кэзлон в пер¬
вые годы самостоятельной деятельности брался и за другие заказы. Он выполнял мелкое
литье из серебра, а также работал по заказам переплетных мастерских. Переплетное де¬
ло в те годы было самостоятельным производством. Для библиофилов того времени было
совершенно естественно сначала приобрести книгу в виде стопки отпечатанных неразре¬
занных листов, а затем заказать в мастерской переплет по своему вкусу. Вероятно, Кэз¬
лон преуспел в вырезании выпуклых металлических штампов—букв и орнаментов для
тиснения на коже, которыми тогда украшались книжные переплеты.

Многие биографы Кэзлона излагают романтическую историю о том, как известный
лондонский издатель Уильям Боуэр-старший ^ прогуливался по улице и увидел в вит¬
рине книжной лавки книгу, переплет которой поразил его красотой оформления. Он тут
же выяснил у владельца лавки, что книга была переплетена в мастерской известного пе¬
реплетчика Джона Уоттса (John Watts), и поспешил к нему узнать, кто гот талантливый
гравер, который вырезал буквы для тиснения на переплете. Оказалось, что их выполнил
никому тогда не известный Уильям Кэзлон, часто работавший по заказам Уоттса.. По
легенде, Боуэр быстро подружился с Кэзлоном и пригласил его ознакомиться с работой
гравера-пуансониста в словолитне Томаса Джеймса (Thomas James). После экскурсии