14 Искусство шрифта

ванных шрифтов Д. Бажанова (художник М. Ровенский)10 и И. Рерберга (художник
Е. Глущенко). К строгой логичной конструкции наборной гарнитуры попытались приви¬
вать веточки артистически-личных почерков. Сходный, на первый взгляд, метод вызре¬
вания титульной наборной гарнитуры в работе над рисованными надписями утверждал
недавно В. Лазурский, говоря (в одном из своих устных выступлений), что надо проекти¬
ровать слова, писать тексты, а потом свести буквы в алфавит. Но здесь зависимость, в
сущности, обратная: не наборный шрифт подчиняется характеру рисованного, а писание
и рисование шрифтов с самого начала рассматривается как подготовительный этап к
проектированию гарнитуры.

Однако существует и принципиально иной взгляд на соотношение наборных
и рисованных шрифтов. Он высказан недавно М. Жуковым и характерен, видимо, для
младшего поколения наших художников шрифта. Жуков пишет: (Подобно тому, как наши
наборные шрифты излишне <смелы>, произвольны и примыкают к рисованным по своему
характеру, так и наши рисованные шрифты достаточно робки, несмелы и во многом
подражают наборным. Мне кажется, что необходимо в проектах наборных шрифтов
избавляться от элементов станковизма, а в рисованных шрифтах — от рецидивов при-
кладничества. Наверное, было бы разумнее бороться за большее размежевание в стили¬
стике наборных и рисованных шрифтов, за более дифференцированный подход к работе
над ними>п. Художественное значение наборного шрифта здесь не отрицается, но резче
отделяется от художественных качеств шрифта рисованного. Упор делается на худо¬
жественную специфику, на различие стилевых качеств в обеих ветвях шрифтовой графики.

Не будем торопиться с определением того, какой из этих методов окажется
более плодотворным. Важно отметить, что творческие проблемы проектирования набор¬
ного шрифта оказались сегодня в центре внимания художников, что с былым пренебре¬
жением к его художественным возможностям уже покончено. Пока еще мы чрезвычайно
бедны, и не только готовыми к использованию гарнитурами наборных шрифтов, но и
живыми творческими опытами, плодотворными пластическими идеями в этой области.

Но такое положение дел никого уже, кажется, не устраивает. Интерес к наборному
шрифту растет, и может быть недалеко то время, когда именно он будет определять
основные направления в развитии нашей шрифтовой культуры, когда набор, а не над¬
пись будет формировать художественный стиль советского шрифтового искусства.

4

Существует ли, однако, цельный художественный стиль в нашем современ¬
ном искусстве шрифта?

Перелистаем еще раз наш альбом, содержащий лучшие и наиболее харак¬
терные работы московских мастеров этого искусства за последнее десятилетие ... Какая
сложная, пожалуй, даже пестрая картина!

Вот строгие интерпретации классических шрифтов в работах В. Лазурского и
вот — поиски какой-то новой пластики в едва читаемых шрифтовых экспериментах
В. Королькова. Изящная каллиграфия И. Гусевой и весело-небрежные, совсем не <калли-
графичные) кистевые надписи В. Перцова. Тяжеловатая пластика шрифтов Ю. Курба¬
това и артистичные, подвижные орнаментально-шрифтовые композиции Е. Ганнуш¬
кина ... Каким же образом объединяет время все эти — и многие иные — ответвления
нашей шрифтовой культуры?

10 Ровенский М. Г. Опыт
создания наборного титуль¬
ного шрифта на основе рисо¬
ванного книжного шрифта. —
Сборник трудов НИИполи-
графмаша, 1957, вып. 2.

11 Жуков М. Шрифт: со-
общение + образ. — <В мире
книг>, 1973, № 9, с. 28.

|5 Юрий Герчук

Об искусстве шрифта

Когда-то, во времена шрифтовой классики, стиль времени создавал строгое
художественное единство. Применение определенного начертания, определенного прин¬
ципа построения шрифта было естественным и выбора у художника почти не было,
варианты не уходили далеко от объединяющей их основы. Был задан материал, инстру¬
мент, способ выполнения надписи. Уже сама техника письма или гравирования почти
однозначно определяла результат работы. Был общий строй цельной художественной
культуры — не только шрифтовой — и он диктовал характерную ритмику и пластику
знаков.

Теперь художник чувствует себя перед листом бумаги неудержимо свобод¬
ным, порой до растерянности. Он может избрать любую технику. Фотомеханика воспро¬
изведет свободный мазок кисти или плавный росчерк пера так же точно, как упругую
линию, проведенную штихелем. В альбомах его библиотеки — сотни образцов искусства
современного и древнего, шрифты и надписи всех культур, эпох и народов, всевозмож¬
ных стилей и начертаний. Он может <примкнуть> к любому времени, воспроизвести или
пересоздать стиль, как угодно трансформировать его. Он может и фантазировать, на
собственный страх и риск воплощая в начертаниях литер зализанные формы авто¬
мобилей последней марки, плавные перегибы кривых высшего порядка или органиче¬
скую, живую плоть животных и растительных форм. Казалось бы, какой простор для
творчества, для самовыражения, для воплощения неповторимого духа именно нашего
времени!

Однако как раз эта неограниченность <творческой свободы) может обер¬
нуться произволом, отсутствием ясной мысли, эклектическим сочетанием случайно при¬
глянувшихся мотивов и элементов. Неудовлетворенность сегодняшним состоянием на¬
шей шрифтовой культуры, которая нередко звучит в выступлениях самих художников,
говорит, кажется, о том, что этой опасности мы не вполне избежали.

Но чтобы подтвердить или опровергнуть это серьезное обвинение, следовало
бы представить нынешний этап нашего искусства шрифта в определенной исторической
перспективе, как итог некоего развития, результат творческих поисков, борьбы и взаимо¬
действия различных стилевых течений и тенденций. Между тем у нас не было еще даже
попытки хотя бы самого схематического изложения художественной истории советского
(а также и старого русского) шрифтописания. Восполнить этот пробел в рамках данного
предисловия, конечно, невозможно. Но некоторые вехи, необходимые для понимания
сегодняшних опытов, нужно наметить.

Как уже сказано, у истоков современной советской культуры шрифта — шриф¬
товая графика художников <Мира искусства). Ее характер определяет реакция на эклек¬
тический шрифт (как писаный, так и наборный) второй половины XIX века — обраще¬
ние, через головы ближайших предшественников, к строгой и ясной шрифтовой куль¬
туре XVIII — начала XIX века. Однако эти тонкие стилисты интерпретировали пре¬
имущественно наборные (реже гравированные), не индивидуализированные шрифты
русского классицизма в надписях, исполненных в свободной технике рисунка кистью
или пером. При всей своей классической строгости эти композиции приобретают харак¬
терные черты индивидуальной графической манеры того или иного художника. Позд¬
нее у таких мастеров, как С. Чехонин (оказавший огромное воздействие на весь ранний
этап уже советской шрифтовой культуры), эта индивидуальная острота и пряность
шрифтового почерка, декоративное богатство фактуры шрифта вырываются на свободу.