жесть, говно—штукатурка9. Чем сложнее задача, тем чище
результат. Иная надпись где-нибудь на уровне пятого эта¬
жа, по расчетам моим, могла быть сделанной лишь смель¬
чаком, повисшим вниз головой из окна шестого.

В курортном городке Горячий Ключ есть местная дос¬
топримечательность — ущелье, где пара небольших нозд¬
реватых скал издавна подвергается интенсивному шриф¬
товому насилию со стороны посетителей минеральных ис¬
точников. Нижний ярус составляют надписи почтенные,
монументальные. Затейливо резанные для господ за долю
малую проворным сторожем-татарином, они напомина¬
ют мусульманские надгробные плиты. Неимущие энту¬
зиасты поднялись выше и самостоятельно, Бог знает чем,
выдолбили там свои имена, с которых опали при этом —
ионическая крыша т, витиеватый профиль é> и прочие
мучительные излишества. Нашим современникам доста¬
лись лишь труднодоступные вершины, откуда они сооб¬
щили кратко свои инициалы и дату подвига при помощи
зеленой и белой масляной краски. Так совместились в Го¬
рячем Ключе пространство и время.

Надо сказать, что русский человек мало изменился за
последние двести лет. На загаженной фреске в прекрас¬
ном грузинском Греми ножик безвестного гусара, со¬
временника Лермонтова, оставил следы, чудесным обра¬
зом схожие с творением ленинградского подростка конца
70-х, вдохновенно вырезавшего на садовой скамейке слово
МОРЕХУАНА.

Исследователь современных настенных надписей анг¬
личанин Найжел Рис самонадеянно утверждал, что в Рос¬
сии не существует проблемы граффити, так как за по¬
пытку написать что-либо на народной собственности мож¬

28

но схлопотать десять лет лагерей. Что касается русских
общественных уборных, то, по словам Риса, никто ни¬
когда не отважится задержаться там на пару лишних ми¬
нут, потребных для начертания хотя бы своих инициа¬
лов. Простим невежде-англичанину его запоздалое ехид¬
ство — он просто завидует! В цивилизованных странах
очень плохо с БШ. Там давно выработан специальный,
полупечатный, усредненный как общеевропейская валю¬
та почерк, которому обучают детей чуть не с пеленок. Если
в Лувре или Британском музее заглянуть через плечо де¬
тям, записывающим лекцию за учителем, увидишь те же
кудрявые знаки, что и на грифельных досках с ценами
в баре или зеленной. Даже стандартные (HOMELESS AND
HUNGRY) «жалостные» картонки тамошних нищих испол¬
нены с тем же мерзким профессионализмом и не сопоста¬
вимы ни по качеству исполнения, ни по драматизму со¬
держания с русскими аналогами (илл. 55, 57). Нельзя без
содрогания смотреть на парижские, мюнхенские или лон¬
донские заборы, сплошь покрытые нечеловечески изящ¬
ными граффити. Малограмотная уличная шпана послушно
следует строгим, как прописи, канонам этого интерна¬
ционального искусства (илл. 61). Спрей, пластичная кисть,
широкий яркий маркер... Там больше не режут скамеек —
больно трудоемко!

В одном я, пожалуй, соглашусь с Найжелом Рисом:
в России, слава Богу, пока нет граффити в западном по¬
нимании этого слова. Мы до сих пор пишем на стенах
почтенными дедовскими способами, возникшими еще
до Рождества Христова. Похоже, что в наших людях жи¬
ва генетическая память о финикийской азбуке, рунах и
берестяных грамотах. Вот эта, Бог знает какого века,

29