Любопытно отметить, что в предисловии к рукописному, более
пространному тексту букваря, предназначавшемуся для обучения
Алексея Петровича (сына Петра I), Карион Истомин высказал мысль,
которую не решался воспроизвести в печатном букваре. Он писал, что
цель обучения грамоте — «учитися бо читати божественные книги и
гражданских обычаев и дел правных, и тыя писати» (приведено в кни¬
ге С. Н. Брайловского «Один из пестрых XVII столетия». Спб., 1902,
с. 293). Дело в том, что до этой поры букварь рассматривался исклю¬
чительно как ступенька, средство к познанию «божественных» книг.
Так, например, в распространеннейшем Букваре В. Бурцова (1-е изда¬
ние, Москва, 1634) за предисловием и вводными виршами следовал
заголовок: «Начальное учение человеком хотящим разумети божест¬
венного писания». А тут, у Истомина, в один ряд с чтением «божествен¬
ного писания» ставились и чисто мирские, гражданские цели.

Известно, что печатная продукция Московского государства в
XVII в., за единичными исключениями, была посвящена одной лишь
религиозной тематике. Поэтому тем грамотеям, которые захотели бы
ограничить круг чтения только печатными книгами, просто нечего было
бы читать о «гражданских обычаях», кроме, быть может, «Уложения»
царя Алексея Михайловича (Москва, 1649) и переводной книги фон
Вальхаузена «Учение и хитрость ратного строя пехотных людей» (Мо¬
сква, 1647). Однако как ни затаскано сравнение с айсбергом, 9/10 кото¬
рого таится под поверхностью океана, мы все же используем его здесь
еще раз. Печатную книгу по ее распространению в русском обществе
XVII в., а еще в большей мере — по ее содержанию можно уподобить
надводной части айсберга.

Рукописная же книга, не контролируемая, но и не преследуемая
правительством, способна была удовлетворить самые разнообразные за¬
просы читателей. Здесь были представлены повести и рассказы, басни
и сказки, описания путешествий, сочинения по математике, астроно¬
мии, естествознанию, медицине, географии, истории, по вопросам сель¬
ского хозяйства, ремесел, военного дела, права, философии, языкозна¬
ния. За азбукой или букварем для овладевших навыками чтения вовсе
не обязательно должны были следовать такие освященные традицией
книги, как «Часослов» (сборник молитв) и «Апостол», но шло мно¬
жество других (рукописных!) книг, удовлетворявших растущую лю¬
бознательность читателя того времени, расширявших его кругозор и
позволявших заполнять часы досуга. Об этом, в частности, свидетель¬
ствуют некоторые рукописные Азбуки XVII в. Например, в рукопис¬
ную Азбуку (1643) времен царя Михаила Федоровича включены образ¬
цы деловых бумаг, формы частных писем, приведены притчи светского
содержания (об Аристотеле, о царе индийском). В другую, более позд¬
нюю рукописную Азбуку (1667), в качестве материала для чтения пос¬
ле букваря включена обширная повесть об Александре Македонском.
Во второй части той же азбуки содержатся изречения, советы, поговор¬
ки, вопросы и ответы, формы деловых бумаг («память» приставу, чело¬
битная, заемная кабала). Повесть об Александре Македонском в более
краткой редакции приводится и в рукописной азбуке 1677 г.

В таком составе эти азбуки примыкали к так называемым азбуков¬
никам — древнейшим русским энциклопедическим рукописным сборни-

1(1

кам. Азбуковники первоначально, в XIII—XVI вв., сводились к ал¬
фавитному перечню встречающихся в религиозных текстах иноязыч¬
ных и вообще непонятных слов, вместе с их толкованиями. Позднее
(XVII—XVIII вв.) они представляли соединение азбуки (со слогами
и прописями) с подбором разнообразных сведений энциклопедического
характера, преимущественно по всеобщей и русской истории, а также
о животных, растениях, минералах и явлениях природы. Большое
распространение азбуковников (известно более 200 рукописей XIII —
XVIII вв.) объясняется естественным желанием человека, только что
научившегося читать, тут же применить свое умение для приобретения
разнообразных интересных и полезных сведений. И он искал их в той
же азбуке, которой во многих случаях суждено было оставаться первой
и единственной книгой домашней библиотеки.

Не удивительно поэтому, что и в более позднее время, когда, по
свидетельству Н. А. Некрасова, мужику на базаре в качестве духовной
пищи предлагались только «Шут Балакирев» и «Милорд глупый», ав¬
торы азбук и букварей, предназначенных для просвещения народа,
крестьян, в противовес этому старались превращать их, свои скромные
книжечки, в своеобразные энциклопедии и в то же время — в литера¬
турные антологии, подбирая соответствующие материалы и статьи для
первого чтения. Таковы составившие эпоху в истории русского учебни¬
ка: «Родное слово» для детей младшего возраста К. Д. Ушинского
(1-е издание, Петербург, 1864) и «Азбука» Л. Н.Толстого (Петербург,
1872). Особое место среди букварей этого времени занимает запрещен¬
ный цензурой «Самоучитель для начинающих обучаться грамоте» (Пе¬
тербург, 1865). Автор его Иван Александрович Худяков (1842—1876)
«стремился поставить фольклор на службу революции» (см.:М. К. Аза-
довский. История русской фольклористики, т. II. М., 1963, с. 117
и след.). Об этом убедительно свидетельствует подбор пословиц и пого¬
ворок, приводимых им в качестве материала для чтения после изуче¬
ния азбуки: «До бога высоко, до царя далеко», «Князья в платье и боя¬
ре в платье, будет платье и на нашей братье», «Работнику копейка, а
подрядчику рубль», «Терпит брага долго, а через край пойдет, не уй¬
мешь» и др. Когда автор был уже в ссылке (где он сошел с ума и умер
в больнице), вышло новое издание его самоучителя, но под другим на¬
званием — «Жизнь природы и человека. Рассказы для начинающих
учиться грамоте». Хотя на титуле было указано, что книга вышла в
Петербурге, на самом же деле ее печатали в Женеве для нелегального
распространения в России.

Однако революционная направленность азбуки Худякова была
редчайшим исключением среди учебников царской России. Даже луч¬
шие из предназначавшихся для народных училищ азбук, следовавших
по пути, проложенному Ушинским: «Азбука и уроки чтения» Н. Ф. Бу-
накова (1871), «Русский букварь для обучения письму и чтению рус¬
скому и церковно-славянскому» В. П. Вахтерова (1898) — не выходили
из круга идей либерального народничества. Впрочем, чисто просвети¬
тельская деятельность авторов этих прославленных учебников все же
сильно не нравилась царскому правительству. Н. Ф. Бунаков после
ареста в 1902 г. был лишен права заниматься педагогической деятель¬
ностью. В. П. Вахтерова арестовали в 1903 г. по обвинению в антипра-

II