£^Пг*«*^

Конспект речи ненца, делегата
па съезде п Тобольске.

припасов (изображепие ружья).
Не хватает и врачей-ветерипаров
(рисунок человека), а между тем
среди оленей развилась «копытпп-
ца» и многие животные погибли
(рисунок оленей, лежащих па спи¬
не, кверху ногами). Надо бы раз¬
решить охоту па песцов, теперь
они встречаются в большом коли¬
честве (нижний рисупок стреляю¬
щего ружья и песца).

Казалось бы, пиктография и
идеография открывают широкие
возможности — с помощью зна-
ков-рпсупков и знаков-символов
можно записывать любые тексты
(вспомним «Валам Олум»!). Тем
более, что при подобного рода за¬
писях пе возникают языковые
барьеры. Ведь и пиктограмму, и
идеограмму мояшо читать и по-
русски, п по-делаварскн — смысл ее от этого не изменится.

Но... будет ли это настоящим чтением? Разумеется, пет!
В «настоящем» письме знаки передают какой-то определенный
язык, ибо им соответствуют определенные единицы этого язы¬
ка — звуки, части слов, слова. В этой-то неразрывной связи
письма п языка лежит граница между «настоящим» письмом
н «языком рисунков». Любую пиктографическую (а также
идеографическую) запись можно лишь толковать, понимая
общий смысл. Ей не соответствуют никакие единицы языка:
пи звуки, ни слоги, ни части слов. Возьмем простейший рису¬
нок, смысл которого попятен любому. «Прочитать» его так, как
мы прочитали бы, папрнмер, фразу «охотник в лодке», паші-
саииую русскими буквами, невозможно. Тут можпо дать рас¬
шифровку «охотник плывет в лодке», «охотник сидит в лодке»,
«охотник плывет в лодке по реке», «охотник в картузе гребет
веслом, а его собака сидит рядом с ним, оба они находятся
в лодке» и т. д. и т. п.

Таким образом, даже самая простая «картинка» допускает
мпожество «прочтешііі», верней, толкований. Между тем, для
того, чтобы записать сложный текст знаками «вне письма»,
одними рисунками пе обойтись. Нужны еще условные, симво¬
лические значки. И значение каждой идеограммы падо помнить.
Понятий /ке существует огромное множество. Не удпвптельпо,

30

что идеографические системы не получали широкого распрост¬
ранения, о чем говорит опыт Теневиля п миссионера Краудера.
При этом отдельные зиакн-пдеограммы могут иметь но одно,
а несколько значений, что, разумеется, еще больше усложняет
систему. Наконец, не так-то просто передать с помощью услов¬
ных значков абстрактные понятия, а в особеппостп отношения,"
связи между ними. И все-таки творцы идеографических систем
пытались обойти эти трудности.

Вспомним Теневиля. Он изобрел около тысячи различных
знаков, передающих такие понятия, как «русский», придумал
для каждого нового имени свой собственный знак. Краудер по¬
шел еще дальше п сочинил почти 6000 различных знаков, в том
числе особый знак для «Вены», «Австрии» и т. п. Но при этом
система необычайно усложняется п в конце концов попять ее
может лишь сам изобретатель.

Во многих системах идеографии применялся другой путь:
для того чтобы передать абстрактное понятие, употреблялись
пе знаки-символы, а знаки-рнсупки, картинки, которые могут
ассоциироваться с тем пли иным понятием. Например, знак-
рпсунок, изображающий солнце, в очень многих системах
означает еще и «день», н «время», а зиак-рпсунок луны —
«ночь». Однако и здесь есть своя трудность, ведь при этом мно¬
гозначность рисуночного письма увеличивается, и мы в каж¬
дом конкретном случае должны ломать голову над тем, как же
понимать знак-рисунок, изображающий солнечный диск: то ли
это солнце, то ли день, то ли время.

Но был и третий путь — путь «ребусов». Ибо каждое поня¬
тие в данном конкретном языке передается определенным сло¬
вом, состоящим из звуков. Стало быть, зиак-ндеограмму можно
использовать не в его «прямом», т. е. смысловом значении,
а в «звуковом», по принципу ребуса (ведь в ребусах мы запи¬
сываем слова с помощью знаков-рисунков!). И тогда, складывая
друг с другом подобного рода знаки-ребусы, мы в принципе мо¬
жем записывать любые слова языка. А это значит — перейти
к письму в подлинном смысле этого слова, к записи человече¬
ской речи с помощью графических знаков.

Этим третьим, «ребуспым» путем пользовались во многих
странах. И самыми первыми — и самыми удачливыми! — ока¬
зались древнейшие жители долины Тигра и Евфрата, шумеры.
Произошло это, конечно, не сразу, процесс превращения «язы¬
ка рисупков» сначала в идеографию, а затем н в «настоящее»
письмо затянулся па много столетий. Об этом и расскажет сле¬
дующая глава.

31