времени изобретения книгопечатания) и до 1908 года вклю¬
чительно вышло в свет не более 10 400 названий книг. В 1940 го¬
ду мировая книжная продукция оценивалась приблизительно
15 400 названиями. То есть за 32 года число различных книг
увеличилось на треть. В наше время, по данным ЮНЕСКО,
ежегодно во всем мире выпускается порядка 350 000 книг. Зна¬
чит, со времени Гутепберга до наших дней в свет вышло по¬
рядка 25 000 000 книг! Однако и эта цифра явно заниженная,
так как огромное количество специальных изданий ие поступает
на книжный рынок (их выпускают паучно-исследовательскпе
и правительственные учреждения, различные общества и т. д.).
И, вероятно, цифру 25 миллионов следует удвоить — вот какое
огромное количество только различных книг выпущено в свет.

А ведь есть еще п периодические издания, журналы, и тех¬
нические документы, описания изобретений, каталоги, инфор¬
мационные листки и многие другие виды «некинжной» печат¬
ной продукции. Не удивительно, что ученые просто не
в состоянии прочесть всю выходящую литературу по пх узкой
специальности (мы не говорим уже о разнообразии языков —
ведь языками науки и техники стали ныне и арабский, и япон¬
ский, и хинди, и другие языки развивающихся стран Азии
и Африки). Вот почему в настоящее время единственное спа¬
сение от этого потока информации (который, к тому же ежегод¬
но возрастает), «обуздание» его ученые видят в создании
специальных ипформациопно-логпческпх машпп, построенных
па основе электронно-вычислительной техники. А чтобы эти
машины могли «понимать» тексты, необходимо создать специ¬
альный «машинный язык», точнее, «машинную письменность»,
ибо «язык алгоритмов», программы действий машины — это
уже дело техников, программистов, а не грамматологов.

«Если печатание книг и создание печатной письменности
стало основой нашей современной цивилизации,— пишет
Л. И. Гутенмахер в книге «Информационно-логические элек¬
тронные машины»,— то создание информационно-логических
машин с большой «памятью» является в этом смысле развитием
новой «машинной письменности», которая будет основой более
производительного труда». С помощью «машинной письмен¬
ности» можно будет, минуя перевод с языка на язык, записы¬
вать в электронной «памяти» машин всю необходимую инфор¬
мацию. Система универсальной символики, «международные
знаки пауки» с каждым годом совершенствуются. Но происхо¬
дит это, так сказать, стихийно, без участия специалистов в тео¬
рии ппсьма. И только в последние годы стало ясно, что нѳ
последнее слово принадлежит здесь грамматологам, которые за-

222

нимаются не только примитивной идеографией первобытных
племен, но п современной «иаучиой идеографией».

Пройдут годы — и «машинная письменность», она же «уни¬
версальный код науки», она же и «всемнрпое письмо», будет
создана. Это будет идеография, поиятпая любому человеку
и вычислительной машине. Йо из этого вовсе не следует, что
исчезнет фонетическое, буквенное письмо. Ведь живая разго¬
ворная речь сохранится и будет развиваться и совершенство¬
ваться, по-прежнему будут творить поэты и прозаики на своем
родпом языке. Значит, остапется и алфавит, средство записи
«живого слова». Правда, и здесь техника может внести сущест¬
венные коррективы — поэты уже сейчас начинают записывать
своп произведения на пластинки, любой роман может быть
«наговорен» на магнитофон. Однако «звучащее слово» может
быть подано в разных интерпретациях (вспомните чтение сти¬
хов в исполнении самих авторов п мастеров художествепного
чтения). Поэтому и алфавит, и книга, вероятно, будут жить
века, только сфера их употребления значительно сузится.
Научная, специальная, техническая литература будет записы¬
ваться «средствами машинной письменности», а художествен¬
ная — средствами привычного традиционного письма. В этом
смысле «буквы» умрут только вместе с живым человеческим
словом.